~ Быков В. Иной взгляд на ловлю лосося

За столом или у костра мы убеждаемся, что мир лосося в наших головах чаще всего разный. Разные мухи, разные школы, разные методы и способы ловли. Кого можно убедить в своей правоте? Только новичка в укромном уголке, иначе объективный консилиум за столом выдаст десяток совершенно противоположных советов и оце­нок состояния реки, поведения семги и умственных спо­собностей внезапно объявившихся оппонентов.

Есть одно общепринятое утверждение, которое я не мо­гу переварить, так как оно несколько расходится с моей практикой ловли и наблюдениями за этой рыбой. Счи­тают, что семга в пресной воде не питается, и, конечно, недоумевают по поводу причин, заставляющих рыбу в реках бросаться на всевозможные приманки - на мух, воблеры, блесны, червей, куски труб с крючками и дру­гие съедобные и совсем уж несъедобные объекты.

Семга питается в пресной воде рек и озер! Конечно, не стану заявлять, что ест семга натуральную пищу всегда, везде и без перерыва на «обед». Тот, кто потрошит ло­сосей, обычно даже не заглядывает в желудок. Резуль­тат известен - спавшиеся и атрофированные органы пищеварения, все пусто. Но ведь семга-то не обязатель­но погибает после нереста, многие рыбы выживают. Следовательно, функция переваривания пищи восста­навливается. Эти процессы хорошо изучены на морской форели, у которой через месяц после нереста вновь по­является серебристая окраска и так далее. И у выжившего лоха к весне рассасывается крюк, появляются ра­бочие зубы, серебристый цвет. Об этом писали, и это за­мечали те, кому попадалась скатывающаяся в море ры­ба. Их желудки уже переваривают обычных ручейников и прочую мелочь, что мы находим в брюхе попавшихся по соседству кумж. Многомесячный перерыв в питании в жизни рыб вовсе не редкость.

Это долгое вступление написано с единственной целью - убедить себя и других в том, что нельзя смотреть на благородного атлантического лосося как на некий пол­ный загадок уникум в живой природе и ломать себе головы вопросом: «Почему лосось атакует искусствен­ную мушку?» Семга всегда была и, надеюсь, будет про­сто рыбой со своим набором инстинктов, которые и оп­ределяют ее рефлекторные движения при виде наших мух, блесен и прочего имущества. Но пока доминирует представление, что лосось в реке «не голоден, не ест и не ищет пищу». Например, Malkolm Greenhalgh в стать­ях для журнала «Fly Fishing and Fly Tying» на этом ос­новании делает вывод о нецелесообразности усилий по изучению этой темы и тем более по практической ловле на напоминающие пищевые организмы приман­ки. Но там же, абзацем ниже, автор сам констатирует факты явного интереса семги к живым насекомым, по­падающим в ее поле зрения.

Такое представление об аппетите лосося толкает нас ис­кать путь к успешной ловле в область только лососевых мух, лососевой тактики и техники ловли. Изъяны это­го негибкого подхода создали массу заблуждений, касающихся мотивов поведения семги, и привели к появлению довольно разношерстного собрания лосо­севых мух с размытым практическим смыслом. Их клас­сификации, а вернее, разделение на группы доступны по­ниманию, если речь идет о носителях, способах вязки и. материалах. Можно сказать, что лососевые мухи сущест­вуют как некая смесь импрессионизма с экспрессиониз­мом и отражают наш чисто субъективный подход к делу. Когда мне пришлось вернуться к черновику этой статьи в поисках ошибок в рассуждениях, я еще раз просмотрел ар­гументы сторонников ловли на лососевые мушки, вернее, сначала аргументы в пользу лососевых приманок. Ведь «ловля» понятие куда более широкое, и в устоявшийся термин «лососевая ловля», «лососевые» мушки вписыва­ется конечно же органично. Так какова практическая цен­ность этого многообразия мух? Даже если дело касается не вида мухи, а ее вариантов и стилей, приспособленных по за­мыслу к конкретным условиям реки, трудно понять, почему, как и когда работает данная муха или приманка. А будет ли работать вообще? Есть достаточно убедительные и подробные рекомендации по выбору разме­ра, цвета и некоторых других характеристик мух в зависимости от сезо­на, состояния воды и т.д. Действительно, смену предпочтений семги можно продемонстрировать на примере эффективной с весны мушки Shrimp, большой и яркой в начале, деградирующей в теплеющей воде до едва заметного оранжевого или красного элемента tag или butt на мухах 12-14-го размеров.

Все правильно, это готовая инструкция к действию, но работает она да­леко не всегда. То есть рыба есть, а не берет; нет поклевок, и все тут! Я уверен, что перебор мух в рамках этих рекомендаций может и не по­мочь. Дело не только в том, что муха, хорошо поработавшая день-полтора, без всяких видимых и ощутимых перемен в природе перестает ловить. И не в том, что ваше найден­ное секретное оружие на 100 про­центов не похоже на то, что протя­нул вам товарищ как свою самую  «убийственную» на сегодня муху. Дело в том, что не существует все учитывающих шаблонов-схем поведения рыбы. Кто-то ставит во главу угла наличие градусника и собствен­ный рост как меру глубины. Другие видят основу успеха в способности оценить скорость воды и ее цвет, ста­вя температуру на последнее место среди факторов выбора мухи, места и тактики ловли. Поэтому для меня не была неожиданной проблема с вы­бором лососевой мухи, ставшая перед упомянутым выше «чистым» лососятником, описанная им самим на страницах рыболовного журнала. И логичным выходом кажется прием его более опытного коллеги, кото­рый подобрал десяток мух, каждую для своих 10 метров небольшого плеса. Но и у мастера селекция уловистых мух проходила эмпирически. Она заняла годы, а критерии отбора остались неясны.

Найти рецепт уловистой приманки - несравнимое удовольствие. Но надо вернуться к вопросу: на что похожа лососевая мушка, вернее, ка­кой должна быть эффективная мушка? Такой вопрос более корректен, учитывая, что речь теперь пойдет о ловле. Представьте степень разо­чарования, когда найденная лососевая муха оказывается лишь пустой данью традиции - ловить лосося на лососевое. Принципиально я был готов признать, что семга попадается на имитации ручейников, весня­нок, да и на прочие мелкие, в том числе и фантазийные мушки. Когда стоишь по пояс в ледяной воде и работаешь в полном смысле этого слова, стараясь бросить дальше, провести глубже, хочется думать, что это простая и досадная случайность - семга на пустяковую мушку. И хоть такое везение на протяжении десятка лет повторя­лось совсем уж неприлично ча­сто, сам я смог оставить в покое «лососевое» и заняться «обычным», только вдоволь наловившись. Можно ска­зать, что сложился уже такой прием при ловле семги -пойти ловить хариуса. Это старая история, но сделать ка­кие-то выводы я попытаюсь сейчас. Любая рыба, и семга не исключе­ние, руководствуется в своем поведении тремя основными инстинктами. Позвольте на­звать их инстинктами самосохранения, размножения и пищевым, при этом роль их может меняться в зависи­мости от условий. Это определяет не только исследова­тельское и агрессивное поведение рыбы, но и реакцию на пищу в речной воде, которую никто не отменял! Пи­щевой инстинкт не пропадает, хотя, безусловно, на фо­не высокой концентрации половых гормонов приглу­шается. Может быть, правильнее будет сказать, что я хочу разорвать устоявшуюся цепочку догм для нович­ков, одним из звеньев которой являются правила из той же схемы: «большая вода - большая яркая муха» или, например, «малая активность рыбы - малая тем­ная муха». Другой подход нужен хотя бы потому, что не понятно, в чем проявляется «активность» рыбы, в аг­рессивности ли или реакции на появление пищи.

Наблюдение за атакующей рыбой - дело не только эмоциональное, но и познавательное. Одна рыба под­вигла меня на целую серию опытов. Она стояла на глу­бине от 1,2 до 1,8 метра, у входа в широкий мелкий пе­рекат. Я и так и сяк предлагал ей «рабочие» лососевые мухи, но семга не реагировала, вяло покачиваясь в те­ни камней. Оживилась она при виде оливкового ручей­ника типа soft hackle на крючке 14-го номера из хариусовой коробки и моментально стала «активной». Подоб­ные метаморфозы регулярно повторялись и дальше.

По большому счету в поведении рыб ничего не может поменяться принципиально. Атаки на живые объекты, представляющие ценность с рыбьей точки зрения, осу­ществляются не как-то особенно, а только так, как это наблюдаем у других лососевых в реке. Характер дви­жения чаще всего зависит от места, которое занимает семга, и... характера мухи. Муха под поверхностью вы­зывает подъем рыбы с образованием классического бугра и буруна при уходе вниз. Иногда все происходит абсолютно спокойно, семга поднимается к поверхнос­ти почти вертикально и тихонько берет муху. При этом на поверхности ничего не происходит, и подсечку де­лаешь лишь интуитивно. Большинство рыб в таких слу­чаях засекаются за самый кончик носа, так же как обычные хариусы и форели, неторопливо собирающие корм у поверхности. При проходе мушки в стороне от места стоянки семги рыба поднимается и также по ди­агонали следует за приманкой, изучая ее и оставляя на воде волнообразный след. Схожая картина бывает при попытках рыбы атаковать сухую имитацию ручейника, уходящую с бороздой в сторону.

В быстрой воде перекатов или струй в камнях можно пе­риодически наблюдать следы выхода рыб к поверхнос­ти. Проще расценить все это как простые передвижения или возню вблизи нерестовой ямы. Но подайте обыкно­венную мокрую муху, и она вызовет аналогичное движе­ние рыбы, которое теперь иначе как подбором мухи в струе и назвать нельзя. Наблюдения рыбьих эволюции у поверхности доступны каждому и вряд ли вызовут мно­го возражений. Первый подъем лосося к поверхности за мухой был описан в 1659 году, когда лососевыми в современном пред­ставлении мухами еще и не пахло. Это не летние забавы, так же ведет се­бя рыба и весной в холодной воде, и позднее, осенью.

Возможно, технически ловля на привычные для нас мокрые мушки и нимфы имеет преимущество над подачей чисто лососевых мух. Подача и проводка приманки, на взгляд многих, куда важнее самой мухи, тем более таких ее частных характеристик, упоминающихся к месту и не очень, как игра материала, силуэт, цвет, прозрачность и многое другое. Во многом приемы работы зависят от плотности шнура (плавающий-тонущий). Нарастание мощности лососевой снасти приводит, за ред­ким исключением, к снижению качества владения ею. Если разложить проводку на составные части, то нужно точно бросить, привести муху в рабочее положение, обработать площадь или направление, не теряя контроль над приманкой, и своевременно определить поклевку. Ключе­вым является контроль, который позволяет увеличить время правиль­ной работы мухи в воде. Это может звучать парадоксально, но легкая одноручная снасть и относительно короткий заброс могут быть намно­го производительнее лососевой удочки, особенно в руках людей, не ов­ладевших приемами выстреливания шнура или двуручными забросами. Возможно, нужно больше ценить не дальность заброса, т.е. не лишние 2-3 метра (которые, конечно, иногда могут сыграть роль), а прежде всего обратить внимание на правильный выбор направления заброса, скорости проводки и коррекции движения мухи.

К выбору мушек для ловли хотелось бы также подходить более логич­но и последовательно. Практика замены «примелькавшейся» мухи на новую свидетельствует о несколько упрощенном подходе к проблеме поклевки. Гибкость тактики, приводящая к успеху, заключается не столько в переборе мух, оживляющих интерес утомляющейся рыбы, сколько в поиске самой действенной модели мухи и ее адекватной презентации в воде. При этом нужно учитывать, что приемы, обычно используемые на других рыбах, работают и на лососях.

Согласны ли вы, что на семужьей реке пойманный на первых забросах хариус служит хорошим знаком, подтверждающим правильный выбор? Отсутствие поклевок не только семги, но и хариуса заставляет заду­маться и поменять муху. И если это наблюдение бывает верным для ло­сосевых мушек (пусть не для fully dressed, ваддингтонов и трубок), тем более оно верно для обычных. То есть я предлагаю выйти за рамки схе­мы, основанной больше на агрессивности или сезонной «активности» (в традиционном смысле этого слова). Я считаю, что нужно использо­вать более понятную составляющую поведения лосося - пищевой ин­стинкт и применять соответствующие ему реалистичные мушки.

В имитационном подходе нет ничего нового, при ловле лосося он приме­няется давно - прямо или косвенно. Ведь рябое перо дает эффект сегмен­тации, шерсть подобна усикам и антеннам рачков, topping золотого фаза­на создает иллюзию контура полупрозрачного тела. Многие мушки пере­шли из разряда реалистичных форелевых (пусть обобщенных имитаций) в лососевые. Вспомните хотя бы March Brown и Muddler Minnow. Заметен и обратный процесс. Некоторые лососевые мушки уходят из категории чисто лососевых. Теряя в красках и уменьшаясь в размерах, они таким об­разом приближаются к природным прототипам, возбуждающим аппетит, а не играющим на нервах.

Оценивая эффективность мушек, хочу привести их показательную «дег­радацию» на реке от чисто лососевых к обычным, пусть иногда фанта­зийным, но чаще близким к реалистичным изделиям. Мы ловили в начале июня, когда температура воды колебалась от 9 граду­сов днем до 7-8- ночью. Летние камни были еще под водой, и я без особых сомнений начал со старого круп­ного оранжевого Shrimp-a. Позднее оказалось, что не­плохо берет и на мелкие креветки восьмого номера. Ры­бы было довольно много, поэтому к вечеру стало совер­шенно ясно, что больше всего поклевок вызывают еще более мелкие вариации с пером золотого фазана на те­му крыла Ranger. Я решил целенаправленно углубиться в минимизацию размера мух - интересно ведь найти предел или черту, определяющие предпочтение рыб. Семга по-прежнему неплохо брала и на крупные яркие мухи, но почти везде, даже в пройденных неоднократно местах, предпочитала приманки с точечным оранжево-красным элементом (как в Red Butt и ей подобных). В конце концов, я оставил в покое все, что хоть как-то напоминало лососевые мухи, и перешел на варианты Red Tag или Black Zulu 10-12-го номеров, в которых сохра­нился лишь клочок красной шерсти. Остановиться при­шлось на совсем уж безотказных мокрых мушках с крас­ным телом типа Red Spinner, Hardy Favorite или, назовем их так, Bloody Gnat под сытого комара с брюшком от яр­ко-красного до вишневого, кровавого оттенка на 12-14 номерах крючков. Еще осторожничая, я не смог отка­заться от «красного», в какой-то степени предполагая его роль в лососевом интересе.

Позднее, размышляя уже только о реалистичных и близких к ним мухах, я целенаправленно ловил сем­гу, ориентируясь в оценке эффективности приманок на частоту поклевок сопутствующего хариуса. В ка­кой-то степени объективизации результатов помога­ли коллеги, ловившие по тем же местам, но по-лосо­севому. Интересно, что один из находившихся там москвичей ловил хариуса и, видимо, именно его ним­фа с металлической головкой застряла во рту пой­манного час спустя лосося. У меня нет головок с та­кой радужной поверхностью, и мушка осталась как образец в коллекции. По записям я восстановил уловистость некоторых из мух в течение недели ловли. Безусловности цифры не позволяют делать какие-то основательные выводы. Но для меня был важен сам факт документирования интереса лошалой и свежезашедшей семги к имитациям насекомых и влияние проводки на частоту поклевок. Я чередовал метод мокрой мухи с агрессивной мокрой и ловлей на ним­фу вниз по течению. На плесах, перекатах и иных ме­стах я испытывал поочередно две или три мушки, за­меняя удачную и пробуя новую.

Может показаться, что я сгущаю краски в попытке привлечь внимание к весьма результативному, на мой взгляд, способу ловли семги на обычные для средней полосы имитации ручейников, веснянок и на массу подобных, реалистичных и фантазийных мух. Я не имею ничего против традиций, против красоты ло­сосевых мух и их эффективности в умелых руках. Можно усомниться лишь в их доступности, но это проблема не столько продавцов, сколько наша соб­ственная. Пусть для многих удачная рецептура для семги интересна только на грядке «лососевых» мух. Но мне кажется важным то, что нетрадиционная лов­ля не требует не только специальных мух, но и снас­тей лососевого класса. Ведь для ловли на муху 10-14-го размеров не нужны двуручные удилища и прочее. Это просто иной мир деликатной ловли круп­ной рыбы и особой эмоциональной ауры, которая имеет своих поклонников.